Sunday, June 29, 2014

1 И.И.Чухин Карелия-37 идеология и практика террора

Иван Чухин
идеология и практика террора

идгологил и nfiaHmuHa mz^fiofia
ИЗДАТЕЛЬСТВО ПЕТРОЗАВОДСКОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО УНИВЕРСИТЕТА
PETROZAVODSK STATE UNIVERSITY PRESS

В оформлении обложки использован один из наскальных рисунков, сделанных заключенными лагеря на о. Большой Голец в Онежском озере (фото О. В. Чернякова). Из гранитных блоков, вытесанных вручную заключенными этого лагеря, в частности, сложен постамент памятника Ленину и построено здание МВА в г. Петрозаводске.

ПРАКТИКА ТЕРРОРА
Петрозаводск Издательство Петрозаводского государственного университета 1999













38.776 Ч 96
Автор книги, И. И. Чухин, опираясь на документы, архивные и газетные материалы, свидетельства участников и очевидцев, рассказывает о самых страшных годах, выпавших на долю нашего Отечества в тридцатые годы.
Книга адресована широкому кругу читателей.
К сожалению, трагическая кончина автора прервала его работу над
книгой.
Оригинал-макет подготовлен на оборудовании, предоставленном ООО *ЛэндМарк»
Издание осуществлено при финансовой поддержке АО «Кондопога»
ц 0503020500 Д2б(03)-99 




ISBN 5-8021-0022-2





©   Чухин И. И., 1999 ©   Издательство Петрозаводского университета, 1999

Слово о Аруге
В прошлом году ему исполнилось бы 50 лет. Он не дожил до своего юбилея — трагически погиб в мае 1997-го.
Мы были друзьями. И вот его нет, а я живой, значит, мне и писать это предисловие к его последней книге. Не знаю, как начать его. За окном жизнь, тепло, весна, шум проходящих машин, девичий смех. Трудно браться за текст, когда хочется молчать. Просто молчать... Я начинаю ненавидеть свою любимую и благословенную профессию журналиста.
Вероятно, начать нужно с биографии. Пусть мне в этом поможет сам Иван Чухин. В конце 1995 года он выпустил за свой счет небольшую книжку, которая называется «Отчет депутата Государственной Лумы Федерального Собрания Российской Федерации Чу хина Ивана Ивановича перед избирателями Карельского территориального округа № 16 Республики Карелия*. В ней честно рассказал, что смог и успел сделать за два года, представляя интересы граждан нашего края в высшем законодательном органе власти.
Последняя главка в отчете — самая короткая — отдана биографии.
«Чухин И. И. родился в Мурманской области в семье морского пограничника, четвертым ребенком. Отец родом из Архангельской области, мать — пудожских корней.
С 1954 года живет в г. Петрозаводске, где окончил школу и строительный техникум. После службы в армии работал в различных строительных организациях (бетонщик 4-го разряда, каменщик 5-го разряда) мастером, инженером. (Необходимо дополнить, что впоследствии он окончил факультет психологии Ленинградского государственного университета. — Прим. автора.)
В 1974 году по направлению трудового коллектива треста «Орг-техстрой» пришел на работу в уголовный розыск MB А Карелии. Участвовал в раскрытии тяжких преступлений практически во всех районах республики. За добросовестную работу неоднократно

поощрялся министрами внутренних дел КЛССР и СССР. Награжден медалями «За безупречную службу в органах внутренних дел* III, II и I степеней. В настоящее время — полковник милиции.
Чухин И. И. активно участвует в общественной жизни республики. В течение многих лет печатается в республиканских газетах, журналах «Север», «Карелия». Автор книг «Моя милиция», «Каналоармейцы», «Интернированная юность»... (Последняя почти не известна широкому кругу читателей. Она выпущена маленьким тиражом и посвящена истории 517-го лагеря интернированных немок ИКВА СССР. — Прим. автора.)
Прервем на минуту это повествование.
Что мы раньше знали о строительстве Беломорканала? Ничего, кроме большой лжи. А те, кто знал правду, молчали. Иван Чухин несколько лет собирал документы о первой «школе перековки» О ГПУ. Помню, в конце 80-х наш петрозаводский историк Александр Пашков, договорившись со своими коллегами, устроил ему публичное выступление в Историко-архивном институте. Мы приехали в Москву втроем — Чухин, Пашков и я. У входа в институт висело объявление: «История ББК. Аокладчик майор милиции И. Чухин». Под фамилией была приклеена пустая пачка «Беломорканала».
Зал встретил настороженно, почти враждебно. Здесь, в вотчине известного демократа первой волны Юрия Афанасьева, отношение к работникам правоохранительных органов было в то время, мягко говоря, недоверчивое.
— Аержись, Иван Иванович, а то и нас с тобой съедят, — с улыбкой сказал Пашков.
— Постараюсь, — серьезно ответил Иван и начал свой рассказ.
Он говорил больше часа, называя десятки имен узников и охранников, приводя по памяти всю бесчеловечную статистику стройки. С трибуны его провожали овацией.
Потом он написал книгу «Каналоармейцы», вышедшую в 1990 году в издательстве «Карелия». Это первая и пока единственная правдивая книга об истории возведения Беломорско-Балтийского канала.
Вернемся к биографии.
«После трехлетнего пребывания в партии был избран делегатом XXVIII съезда КПСС — 1990 год. Наглядно убедился в невозможное

7
ти реформирования большевизма и сразу же после съезда вышел из КПСС. Публично, через газету «Ленинская правда», объяснил коммунистам мотивы этого решения и предупредил об опасных тенденциях в высшем руководстве КПСС. В настоящее время И. Чухин член партии «Лемократический выбор России»... Мне вспоминается август 91-го.
После неудавшегося путча появился Указ Президента «О приостановлении деятельности Коммунистической партии РСФСР». Лень недели был — суббота.
Иван позвонил мне домой. В это время он уже был народным депутатом России.
— Указ слышал?
— Слышал.
— Пошли обком закрывать...
(Правильнее, конечно, было бы сказать «реском», но республиканский комитет партии тогда чаще называли по старинке.)
Под вечер, около пяти часов, мы вдвоем пришли к зданию по Куйбышева, 5, показали милиционеру на вахте свои документы, прогулялись по этажам, они были пустынны, кабинеты закрыты, но из замочных скважин торчали ключи. К половине восьмого собралась депутатская комиссия, состоящая из членов горсовета и Верховного Совета республики. Стали приглашать на «акт закрытия» ответственных партийных работников. В большинстве своем они отказывались присутствовать при этом историческом событии. Согласие поначалу дал лишь секретарь горкома И. Шурупов. Вслед за ним подошел прокурор республики В. Богданов, который дозвонился до Москвы и определил наши действия как правомочные. Пока подготавливали бланки с подписями присутствующих, связались по телефону с Порожками, где находился на даче первый секретарь рескома Н. Кирьянов.
— Без меня не начинайте, — категорично сказал он. Подождали, пока подъедет Н. Кирьянов, и уже в присутствии
первого партийного лица стали опечатывать кабинеты.
— И это вся процедура, — в сердцах сказал Кирьянов, — смотреть, как наклеивают бумажки? Лучше б я баню протопил.
К одиннадцати часам кабинеты были опечатаны. Выключив в рескоме свет, мы ушли.

8
Валерий Верхоглядов
«В 1990 году, — говорится далее в биографии, — был избран народным депутатом РСФСР по Ленинскому избирательному округу. Являлся заместителем председателя Комиссии ВС РСФСР по реабилитации жертв политических репрессий. Один из авторов закона РСФСР «О реабилитации жертв политических репрессий». В этом качестве представлял Россию на международной конференции в Западном Берлине, консультировал ученых и журналистов США, Англии, Японии, Франции. Один из авторов полнометражного документального фильма «Канал имени Сталина». (Лобавлю: в последний год своей жизни Иван Чухин вместе с Юрием Амитриевым активно работал над «Книгой памяти», в которой поименно должны быть названы все жители Карелии, репрессированные в 1937— 1938 годах. — Прим. автора.)
В 1993 году избран депутатом Государственной Думы от Республики Карелия. Член Комитета по безопасности. Принимал участие в разработке законопроектов «О борьбе с коррупцией», «О борьбе с организованной преступностью», «О государственной защите потерпевших, свидетелей» и др.
За пять последних лет к депутату И. Чухину и его помощникам обратилось с различными вопросами более двух тысяч граждан и трудовых коллективов. Многим удалось помочь...»
По окончании своей депутатской деятельности Иван Чухин работал журналистом, был собкором по северо-западному региону еженедельника «Щит и меч». Подготовил к изданию рукописи книг «Соловецкий алфавит» — об узниках Соловецкого лагеря особого назначения и «Карелия-37: идеология и практика террора». Преподавал в Петрозаводском госуниверситете. Был председателем Карельского общества «Мемориал».
Это был честный, умный, принципиальный и очень порядочный
человек.
Книга, которую вы сейчас держите в руках, увидела свет благодаря активной поддержке сотрудников подразделения «Охрана» МВА Республики Карелия, Петрозаводского госуниверситета, родственников и друзей Ивана Чу хина.

ГЛАВА 1.
Шестьдесят лет назад в бывшем Советском Союзе произошла величайшая трагедия, когда сотни тысяч честных, законопослушных граждан были объявлены врагами государства и народа, расстреляны, замучены в застенках НКВД или превращены в лагерную пыль. Тысячи детей остались сиротами и главные годы своей жизни провели в жутких условиях детских домов. Миллионы родственников, объявленные «членами семьи изменника родины», десятилетия жили в обстановке общественного презрения и страха. Без преувеличения можно сказать, что 1937—1938 годы прошлись своей окровавленной косой по каждой советской семье.
За пятнадцать месяцев пресловутой «операции по борьбе с кулачеством, уголовниками и иным антиобщественным элементом» был окончательно уничтожен и без того тончайший слой интеллигенции, духовенства, военной и хозяйственной элиты советского общества. Сломлена и подавлена малейшая оппозиция существовавшему режиму коммунистической власти. В государстве и обществе на долгие десятилетия воцарились страх, покорность, воинствующий непрофессионализм, подлость, доносительство.
До сего дня историческая наука не может дать однозначного ответа на вопрос о непосредственной причине начала «операции» и тем более ее внезапного окончания. Слишком много факторов политической конъюнктуры, социально-экономической и демографической ситуации, откровенных провокаций и личных особенностей людей власти и толпы, медленно произрастая из ядовитых семян 1917—1918 годов, выросло и переплелось в это время в нашей стране.

Ю
Если суммировать все высказывания на эту тему, то можно выделить три основные группы обстоятельств, способствовавших началу «операции».
Социально-политические. Навязанный Сталиным курс на разгром крестьянства (в русле его идеи об усилении классовой борьбы), «подхлестывание» индустриализации страны, стиль и методы его руководства совсем неоднозначно оценивались в партии и обществе. Многих приводила в недоумение не только практика, но даже идеологическая непоследовательность Сталина. В Политическом отчете ЦК XV съезду ВКП(б) 2 декабря 1927 года И.Сталин говорил: «Неправы те товарищи, которые думают, что можно и нужно покончить с кулаком в порядке административных мер, через ГПУ: сказал, приложил печать и точка. Это средство легкое, но далеко не действенное. Кулака надо взять мерами экономического характера и на основе советской законности. А советская законность не есть пустая фраза...»1
Замечательные слова! Но уже через два года, выступая на конференции аграрников-марксистов, Сталин объявил совершенно противоположное: «...от попытки ограничения эксплуататорских тенденций кулачества мы перешли к политике ликвидации кулачества как класса... Теперь у нас имеется, как видите, материальная база для того, чтобы заменить кулацкое производство производством колхозов и совхозов. Именно поэтому наше решительное наступление на кулачество имеет теперь несомненный успех»2.
Вместо успеха страна получила невиданное насилие, падение сельского хозяйства и голод. В 1932 году бывший секретарь Краснопресненского райкома ВКП(б) М. Рютин написал в своей работе «Сталин и кризис диктатуры пролетариата» и в обращении «Ко всем членам ВКП(б)» потрясающие слова:
«Партия и пролетарская диктатура Сталиным и его кликой заведены в невиданный тупик и переживают смертельно опасный кризис. <...> С помощью обмана, клеветы и одурачивания партийных лиц, с помощью невероятных насилий и террора... Сталин за последние пять лет отсек и устранил от руководства все самые лучшие, подлинно большевистские кадры партии, установил в ВКП(б) и всей стране свою личную диктатуру... <...> Авантюристические темпы индустриализации, влекущие за собой колоссальное снижение реальной заработной платы, непосильные налоги, инфляцию, рост цен...

На всю страну надет намордник, бесправие, произвол и насилие, постоянные угрозы висят над головой каждого рабочего и крестьянина. Всякая революционная законность попрана!»3
Эти слова читали многие члены партии, в том числе Г. Зиновьев, Л. Каменев, Н. Угланов... Так случайно ли на XVII съезде ВКП(б), съезде «победителей», И. Сталин едва не проиграл пост Генерального секретаря С. Кирову?
Не молчали и выдающиеся представители интеллигенции. Известно письмо академика Ивана Павлова в Совет Народных Комиссаров СССР от 21 декабря 1934 года. Он писал: «...Тем, которые злобно приговаривают к смерти массы себе подобных и с удовлетворением приводят это в исполнение, как и тем, насильственно приучаемым участвовать в этом, едва ли возможно остаться существами, чувствующими и думающими человечно. И с другой стороны. Тем, которые превращены в забитых животных, едва ли возможно сделаться существами с чувством собственного человеческого достоинства... <...> Ни один же я так чувствую и думаю? Пощадите же Родину и нас».
Миллионы раскулаченных крестьян, в основном середняков, превратились из сторонников советской власти в ее личных противников. По отчету ОГПУ СССР на 1 января 1934 года в бегах находились около 400 тысяч спецпереселенцев. Это были, конечно, не «штыки», но четыре полнокровные армии агитаторов и пропагандистов. В агитации против советской власти на их стороне были 305 592 умерших за четыре года спецпереселенцев и миллионы умерших в «большой зоне».
Объективно сложной была и ситуация с общеуголовной преступностью, так как именно в тридцатые годы вошли в возраст и силу тысячи беспризорников гражданской войны. Это косвенно подтверждается результатами деятельности так называемых паспортных троек, которыми в 1937—1938 годах репрессировано более 200 тысяч человек «антиобщественного элемента».
Экономические. Индустриализация страны уже в первую пятилетку показала, что в стране нет достаточных людских и материальных ресурсов для таких темпов. Мартемьян Рютин писал: «•..в общем и целом мы имеем уменьшение основного капитала страны за четыре последних года на 5 млрд. рублей, или на 8,5 процента... уничтожение запасов золота, продовольствия, одежды, мебели,

12
запасов сырья для промышленности и пр. достигает также не менее 10 млрд. рублей. Мы живем в настоящее время буквально без всяких запасов, без всяких ресурсов со дня на день! <...> Уже в настоящее время в скрытом виде по Советскому Союзу имеется не менее 400— 500 тысяч безработных... Индустриализация, доведенная до абсурда, превратилась в подлинное народное бедствие и проклятье для народных масс...»4
Резерв на этом пути был только один — дальнейшее усиление интенсификации   труда,   ужесточение   дисциплины   и   экономии. В стране имелся такой опыт. Беломорканал, канал Москва—Волга, БАМ, освоение Сибири и Дальнего Востока силами заключенных доказали, что «трудовые армии» не такая уж плохая выдумка Л. Троцкого. Однако к 1937 году «человеческий материал», находившийся в лагерях, в значительной мере состоял из уголовников, злостных отказчиков и инвалидов. Так, приказом по Белбалтлагу НКВД СССР в марте 1937 года только по одному Верхне-Выгскому леспромхозу были преданы суду сразу 165 злостных отказчиков от работы. В этом же лагере даже после основательной «разгрузки» 1937—1938 годов из 86 567 заключенных 11 тысяч были инвалидами5. Понятно, что с таким «контингентом» трудно было рассчитывать на успех в решении грандиозных задач, которые уже планировались. Летом 1937 года СНК СССР, например, уже подготовил решения об открытии новых семи лесных лагерей на 14 000 заключенных, шести лагерей на строительстве вторых путей Байкало-Амурской магистрали, лагерей на строительстве крупнейших целлюлозно-бумажных комбинатов в Архангельске, Соликамске и Сегеже. В структуре ГУЛАГа НКВД СССР появились лагеря специального, оборонного, промышленного, железнодорожного и шоссейного строительства, по сооружению аэродромов, строительству и эксплуатации предприятий горно-металлургической, топливной, химической промышленности. А сотни ОКБ (особых конструкторских бюро), куда не посадишь абы кого? По оценкам различных историков, за 1937—1938 годы в лагеря поступило более миллиона новых заключенных6. Крепких, умелых, готовых работать сутками, чтобы доказать «ошибку следствия».
Субъективные обстоятельства. О диктаторских особенностях личности И. Сталина в литературе сказано уже много, вплоть до предположения о его психическом нездоровье. О роли и ответственности Сталина за массовые репрессии подробно и аргументиро

13
ванно рассказал в своей книге Д. Волкогонов: «Сталин все знал. Сталин руководил репрессиями. Сталин определял «стратегию» насилия. Сталин расставлял акценты в этом насилии. Сталин пытался скрыть подлинные масштабы репрессий путем ликвидации многих исполнителей террора»7. Но не следует сбрасывать со счетов и «свиту», которая всегда делает «короля». Как бы ни были велики «лимиты» на уничтожение людей, одобренные Политбюро ЦК ВКП(б), реальные цифры оказались намного больше. В первую очередь из-за того, что местные партийные вожди и начальники НКВД всеми силами старались доказать свою преданность, требовали все новых и новых жертв. Так, общий «лимит» для НКВД Карелии составлял 4 500 человек, репрессированы же были 8 428 человек. С требованиями дополнительных лимитов неоднократно обращались в Москву нарком НКВД К. Тенисон и секретарь обкома Н. Иванов. Новый нарком С. Матузенко осенью 1938 года, по согласованию с местными руководителями, дал команду (незаконную даже по тем временам беззакония) о выселении из Петрозаводска на острова в Онежском озере тысячи членов семей репрессированных финнов. После окончания «операции» секретарь Карельского обкома ВКП(б) Г. Куприянов писал в Москву: «Органы НКВД за эти два года провели, безусловно, громадную работу по разоблачению врагов народа, шпионов и т. д. Но при недостатках следственной работы мы не получили того, что могли получить...» Какой же вывод? — «...Устранить все недостатки с тем, чтобы успешней разоблачать врагов нашей партии, врагов народа»8.
Откуда такое усердие в зверстве? Прав оказался великий физиолог и психолог Иван Павлов. — «Кухарки», пришедшие к власти по трупам, принесли в политику и свою кухонную психологию: угодничество, зависть, склочность, стремление плюнуть в чужую кастрюлю только потому, что там бульон гуще. И страх. Животный страх от того, что народ может однажды призвать их к ответу...
Очередной кровавый рубеж начался 1 декабря 1934 года. Воспользовавшись убийством С. Кирова, Президиум ЦИК Союза ССР принял специальное постановление9 об «упрощенном порядке ведения следствия по делам о терроризме». Согласно этому постановлению на все «следствие» отводилось десять дней. Заседание суда следовало проводить  «келейно», без участия  сторон. Никаких обжалований

/4
и ходатайств о помиловании не принимать, а расстреливать осужденных немедленно после оглашения приговора. Этот сталинский закон окончательно отменял существовавший порядок судопроизводства. Лично И. Сталин указал НКВД и на «зиновьевский след» в убийстве Кирова. 30 декабря 14 участников так называемого «Ленинградского центра» были расстреляны. В январе 1935 года Военная коллегия Верховного Суда СССР, рассмотрев дело так называемого «Московского центра», приговорила к различным мерам наказания еще 19 видных большевиков, в том числе Г. Зиновьева и Л. Каменева. В апреле Особое совещание при НКВД СССР осудило 15 членов так называемой «московской группы рабочей оппозиции» во главе с видным большевиком А. Шляпниковым.
В августе 1936 года состоялось новое судилище над участниками «антисоветского объединенного троцкистско-зиновьевского блока». В числе главных антисоветчиков вновь оказались Зиновьев и Каменев. Главный обвинитель на процессе А. Вышинский уже не стеснялся в выражениях: «...зловонная куча человеческих отбросов... взбесившиеся псы... гадина... помесь лисицы и свиньи... взбесившихся собак я требую расстрелять — всех до одного!» И все 16 членов блока были расстреляны.
Январь 1937 года. Военная коллегия Верховного Суда СССР рассматривает новое дело «параллельного антисоветского троцкистского центра». На скамье подсудимых 17 видных большевиков, в том числе Ю. Пятаков, К. Радек, Г. Сокольников, Л. Серебряков. И вновь Генеральный прокурор страны бросает в зал, на страницы газет и в души людей грязные, жуткие по своей сути слова: «...окончательно отпетые люди... авантюристы и проходимцы... атаман бандитской шайки... ничтожная гнусная кучка... я обвиняю вместе со всем нашим народом, обвиняю тягчайших преступников, достойных только одной меры наказания — расстрела, смерти! (Долго не смолкающие аплодисменты всего зала.)»
В июне 1937 года Верховный Суд Союза ССР рассмотрел дело так называемой «антисоветской троцкистской организации в Красной Армии». И 8 высших военачальников во главе с маршалом М. Тухачевским были расстреляны...
Все это были частные, хотя и крупные факты. Упивавшийся властью Сталин сводил счеты со своими соратниками по партии. Многие из них действительно заслуживали серьезного наказания, но не

15
за мнимые, а за явные преступления. Как, например, председатель ОГПУ Г. Ягода, главный фальсификатор политических процессов тридцатых годов, или М. Тухачевский, заливший кровью Кронштадт и жестоко подавивший восстание тамбовских крестьян.
Было бы полбеды, если бы дело ограничивалось только грызней московских вождей. Нет-нет, да и вспыхивали где-то в деревнях восстания против советской власти, в городах появлялись злые листовки против ВКП(б), НКВД и лично товарища Сталина. Несознательные азиаты, кавказцы и прочие народы никак не хотели становиться «единой исторической общностью». Тюрьмы и лагеря гудели от недовольства, а спецпереселенцы, которые еще не вымерли окончательно, бежали на родину...
Требовалось раз и навсегда поставить народ на колени. Но не просто поставить, а сделать так, чтобы оставшиеся в живых радовались уже тому, что их-то не тронули. На борьбу с народом требовалось поднять сам народ. Повязать всех кровью, подлостью, молчанием и страхом. Ничто так не объединяет массы, как общий враг. Враг народа.
Формально имевшееся в государстве уголовное законодательство уже давно не являлось препятствием для репрессий. Большевистские принципы диктатуры пролетариата и целесообразности властвовали над всем. С 1926 года следствие и судопроизводство осуществлялись уже на основе советских уголовного и уголовно-процессуального кодексов, которые, с одной стороны, давали гарантии законности, а с другой — открывали путь к произволу.
Так, статья 5 УПК утверждала, что «никто не может быть лишен свободы и заключен под стражу иначе, как в случаях, указанных в законе и в порядке, законом определенном». В статье 136 было сказано, что «следователь не имеет права домогаться показания или сознания обвиняемого путём насилия, угроз и других подобных мер». Целая глава кодекса — шестнадцатая — посвящалась «обжалованию действий следователя». С другой стороны, в статье 7 УК было определено, что меры социальной защиты, судебно-исправительного и медицинского характера могут применяться к лицам, «представляющим опасность по своей связи с преступной средой или по своей прошлой деятельности». Еще более расширяла произвол статья 16: «Если то или иное общественно опасное действие прямо   не преду

16
смотрено настоящим кодексом, то основание и пределы ответственности за него определяются применительно к тем статьям кодекса, которые предусматривают наиболее сходные по роду преступления».
Другим принципиальным обстоятельством являлось то, что в первые десятилетия советской власти, наряду с уголовным правом и традиционным судопроизводством, в стране действовали особые репрессивные законы и внесудебные органы.
К наиболее известным относятся решения ВЦИК и ЦИК «о красном терроре», «об административной высылке», «об упрощенном порядке следствия» и т. д. Право внесудебного рассмотрения дел за контрреволюционные, должностные и некоторые общеуголовные преступления всегда имели ВЧК и ЧК. В 1922 году специальным декретом ВЦИК право внесудебной расправы, вплоть до расстрела на месте, получило и ГПУ. В следующем году этот орган получил право рассматривать дела на своей ведомственной судебной коллегии. Через десять лет, в 1934 году, эту коллегию заменило так называемое Особое совещание.
Активным сторонником репрессий и внесудебных органов был и главный законник страны Генеральный прокурор СССР А. Вышинский, который, в частности, сформулировал тезис о том, что признание обвиняемым своей вины является главным доказательством. Именно на этом — на выбивании признаний — строилось все «следствие» 1937 года.
В 1936 году в Советском Союзе была принята новая Конституция, основной закон жизни страны. Добротный документ с хорошими, правильными словами. Например, статья 30 утверждала, что «высшим органом государственной власти в СССР является Верховный Совет СССР», а статья 102 гласила: «правосудие в СССР осуществляется судами и специальными судами, создаваемыми по постановлениям Верховного Совета СССР». Но и по этой Конституции Союз ССР являлся государством диктатуры пролетариата. Да еще в недрах статьи 126 было скромно, но твердо сказано, что все сознательные советские люди могут вступить в ряды ВКП(6), «являющуюся передовым отрядом трудящихся в их борьбе за укрепление и развитие социалистического строя и представляющую ядро всех организаций трудящихся, как общественных, так и государственных». Поэтому...
Весной 1937 года в Москве состоялся Пленум ЦК ВКП(б), ставший идеологическим обоснованием нового витка массовых репрессий.

17
Все пять вопросов повестки дня имели, по существу, одну цель — подготовить аппарат партии и НКВД, а также общественное мнение к предстоящей бойне.
2 июля 1937 года Политбюро ЦК ВКП(б) принимает первое знаменитое решение по массовым репрессиям — П 51/94 «Об антисоветских элементах» (см. Приложение № 1):
«Послать секретарям обкомов, крайкомов, ЦК нацкомпартий следующую телеграмму:
Замечено, что большая часть бывших кулаков и уголовников, высланных в одно время из разных областей в северные и сибирские районы, а потом по истечении срока высылки вернувшихся в свои области, — являются главными зачинщиками всякого рода антисоветских и диверсионных преступлений, как в колхозах и совхозах, так и на транспорте и в некоторых отраслях промышленности.
ЦК ВКП(б) предлагает всем секретарям областных и краевых организаций и всем областным, краевым и республиканским представителям НКВД взять на учет всех возвратившихся на родину кулаков и уголовников с тем, чтобы наиболее враждебные из них были немедленно арестованы и были расстреляны в порядке административного проведения их дел через тройки, а остальные, менее активные, но все же враждебные элементы были бы переписаны и высланы в районы по указанию НКВД.
ЦК ВКП(б) предлагает в пятидневный срок представить в ЦК состав троек, а также количество подлежащих расстрелу, равно как и количество подлежащих высылке».
Во исполнение партийного решения НКВД СССР был подготовлен и издан оперативный приказ № 00447 от 30 июля 1937 года. Дежурные фразы об усилении классовой борьбы были заменены в приказе на более конкретные: «Перед органами государственной безопасности стоит задача — самым беспощадным образом разгромить всю эту банду антисоветских элементов, защитить трудящийся советский народ от их контрреволюционных происков и, наконец, раз и навсегда покончить с их подлой подрывной работой против основ советского государства».
Операция была рассчитана на четыре месяца «ударной работы», и приказ очень подробно расписывал всю процедуру: — контингенты лиц, подлежащих репрессии;

18
1 Сталин И. Политический отчет ЦК XV съезду ВКП(б) 2 декабря 1927 г. М., 1950. С. 93.
2 Сталин И. Собрание сочинений. Т. 12. С. 166, 169.
3 Реабилитаиия. Политические процессы 30—50-х годов. М., 1991. С. 94.
4 Там же. С. 401, 403, 413.
5 ГУЛАГ в Карелии. Петрозаводск, 1992. С. 139, 162.
6 Органы и войска МВД России. М., 1996. С. 359.
7 Волкогонов Д. Триумф и трагедия. М., 1989. С. 302.
8 ГАОПДФ, ф. 3, on. 5, д. 86. С. 73.
9 В докладе Н. Хрущева XX съезду КПСС говорилось, что постановление было подписано одним секретарем ЦИК А. Енукидзе по инициативе Сталина. См.: Реабилитация... С. 31.
— категории их опасности и меры наказания;
— порядок проведения операции;
— порядок ведения следствия;
— организация работы троек НКВД—УНКВД;
— порядок приведения приговоров в исполнение;
— система руководства операцией и отчетность.
Перечень материалов «следствия», необходимых для приобщения к уголовному делу, был краток: «ордер на обыск и арест, протокол обыска, материалы, изъятые при обыске, личные документы, анкета арестованного, агентурно-учетный материал, протокол допроса и краткое обвинительное заключение».
Итак, операция по ликвидации кулачества, уголовников и прочего антисоветского элемента и национальные операции были рассчитаны на четыре месяца. Однако...
14 января 1938 года НКВД СССР направил на места шифртеле-грамму № 109 о продлении работы троек до особого распоряжения.
31 января Политбюро ЦК ВКП(6) одобрило предложение НКВД о дополнительном количестве подлежащих репрессиям и продлении до 15 апреля национальных операций.
17 мая НКВД СССР своей телеграммой № 1061 продлил «альбомные» операции в Карелии до 10 июня...

ГЛАВА 2.
Репрессии в Карелии проходили по обидим планам Центра, на основе решений ЦК ВКП(б) и приказов НКВД СССР. Однако имелась и своя специфика, обусловленная геополитическим положением республики и историей ее советского периода. Созданная как форпост для продвижения революции в Скандинавию и полигон советской карательной политики (Соловки, Беломорканал), Карельская трудовая коммуна очень быстро убедилась в «прелестях» подобного положения. Еще 19 февраля 1921 года в письме в ЦК РКП секретарь Объединенного (Петрозаводско-Олонецкого) комитета РКП сетовал, что «...ни ЦК партии, ни какой другой центральный руководящий орган не дали местному партийному органу абсолютно никаких указаний о целях и задачах Карельской трудовой коммуны... «По слухам» здесь до некоторой степени готовится «буфер» для революционизирования Финляндии и Скандинавии... Если из простой, голодной, холодной старой Олонии хотят сделать «буфер», аванпост революции, Карельский интернационал... и если это все нужно для успеха революции и делается по указанию ЦК, то дайте указание и успех в настоящем деле наполовину обеспечен».
Архивные документы свидетельствуют, что Карельский обком ВКП(б) финансировал, в том числе и за государственный счет, нелегальную финскую компартию. 21 февраля 1933 года на заседании секретариата Карельского обкома слушали вопрос «о субсидии» Коммунистической партии Финляндии. Постановили: «утвердить на 1933 год в сумме 80 тысяч рублей». Спустя всего два месяца — новое решение «о выдаче единовременной субсидии в 200 тысяч рублей

го
Загранбюро КПФ». Постановили: «предложить фракции СНК отпустить 200 тысяч рублей, переведя эту сумму в распоряжение ОКВКП(б)1. В специально созданных «группах содействия КПФ» проходили обучение будущие финские коммунисты-подпольщики и шпионы. В ряде районов республики эти группы имели тайные склады оружия2.
В 1925 году в Карелии был создан Карельский егерский батальон, реорганизованный через шесть лет в бригаду. Его первым командиром стал опытный военспец Эйолф Матсон, сын крупного финского банкира, близко знакомый как с Поллингом, так и через своего отца с главнокомандующим финской армии Сихво. Костяк батальона  составили  выпускники  петроградской  интервоеншколы,  так называемые «красные финны». Среди рядовых егерей было много вернувшихся из Финляндии по амнистии карельских беженцев. Комбат Матсон сразу же взял курс на строительство батальона по образцу финской армии, на основе ее воинских уставов. Воинское приветствие и команда «смирно» отличались от установленных в РККА, приводя в ужас проверяющих чинов Красной Армии. Вместо принятого в армии физкультурного общества «Динамо» Матсон организовал союз под названием «Медведь» и даже предложил заменить на головном уборе красную звезду на  ...белого медведя. Библиотека батальона, как и библиотека интервоеншколы, состояла исключительно из финских изданий. Естественно, что Реввоенсовет Ленинградского военного округа не остался равнодушным ко всей этой крамоле, и в 1928 году Матсона перевели служить подальше от границы, в Новгород. Однако вскоре он вернулся в Карелию.
Вспоминает Эдвард Гюллинг: «В 1931 году, когда мне стало известно о реорганизации Карельского егерского батальона в бригаду, я на одной из сессий ЦИКа имел специальную беседу с Тухачевским и Фельдманом, перед которыми поставил вопрос о специфике карельских условий и просил их назначить командиром бригады Матсона. Тухачевский и Фельдман обещали это сделать, и во второй половине 1931 года Матсон вернулся в Карелию»3.
В рассматриваемый период республикой правили командированные партийно-административные вожди: финны Гюллинг и Ровио, белорус Аполоник, латыши Ирклис и Тенисон, украинец Матузенко... Единственный карел (да и тот тверской) на высоком посту — Павел Бушу ев.

21
Что касается демографической ситуации, то население республики в тридцатые годы составляло около 400 тысяч человек. Для выполнения собственного промфинплана Карелия ежегодно вербовала по стране до 50 тысяч наемных работников. В США активно действовал «Комитет технической помощи Карелии», и тысячи американо-канадских лесорубов приехали в Карелию строить социализм. Большая группа «красных финнов» прибыла сюда еще в 1918— 1919 годах. После неудачного «олонецкого похода» 1919 года и интервенции на Севере тысячи карелов (по данным НКВД — 18 тысяч), опасаясь репрессий, эмигрировали в Финляндию, а после объявленной амнистии 6 тысяч человек вернулись домой. Все они были взяты на оперативный учет в НКВД по окраске «каравантюристы»4. В 1930— 1932 годах в связи с экономическим кризисом в Финляндии и приходом к власти щюцкора в Карелию хлынула вторая волна перебежчиков общей численностью (по данным НКВД) до 7 тысяч человек. Основная часть их осела в Петрозаводске (3,5 тыс.), Прионежском районе (2,5 тыс.) и Кондопоге. По оперативному учету НКВД они проходили как «финперебежчики».
В республике проживали ссыльные члены «Промпартии», «новой оппозиции», «троцкистско-зиновьевского блока», сто тысяч заключенных Белбалткомбината НКВД и трудпоселенцев...
В тридцатые годы в Карелии еще только зарождались настоящая промышленность, пролетариат и интеллигенция. Основу промышленности составляли лесозаготовки и предприятия, технологически связанные с лесом. В Петрозаводске действовала крупнейшая в стране лыжная фабрика, которая выпускала в год более 300 тысяч пар лыж для Красной Армии, и Онежский тракторный завод. Строились Кондопожский и Сегежский бумкомбинаты, НИВА-ГЭС. Свою продукцию выпускали Оленегорские и Шокшинские разработки камня, рудник «им. Самойловича» в Чупе. Основу сельского хозяйства республики составляли сотни мелких колхозов. Впрочем, колхозники большую часть времени отбывали трудповинность на лесозаготовках, чем на своих хилых полях.
Большинство населения было неграмотным и малограмотным, даже председатель КарЦИКа Н. Архипов имел всего лишь «низшее образование». В органах НКВД малограмотные сотрудники составляли более половины личного состава. Программа первоначальной подготовки сержантов госбезопасности —• главных следователей 1937

22
года — например, по географии, начиналась с вопроса «Где находится СССР?».
Остро стоял в республике вопрос о государственном языке. Еще в двадцатые годы, когда эта проблема рассматривалась в ЦК ВКП(б), «главный языковед» страны И. Сталин сказал, что раз для карельского языка нет материальной основы — письменности, то нужно развивать финский язык. В 1932 году Совет национальностей СССР «нашел целесообразным приступить к созданию карельского литературного языка», но секретарь обкома Г. Ровио апеллировал к ЦК, и предложение не прошло. Известны решения партийных и советских органов республики о заселении национальных районов финнами, привлечении финских фермеров к руководству карельскими колхозами и т. д. По состоянию на 1933 год в республике из 371 524 человек насчитывалось 120 555 карелов и финнов, то есть менее одной трети5. В то же время число карелов и финнов, работающих в КарЦИКе, составило 67,2 процента, по РИКам — 46,5, по сельсоветам — 55,1 процента6. Именно эти обстоятельства — национализм и финизация — составляли ядро обвинений по делам контрреволюционных организаций в Карелии.
Политические репрессии в республике не ограничиваются только 1937—1938 годами. Первый удар политической репрессивной машины приняли на себя в тридцатые годы так называемые «кулаки». По данным Госплана КАССР, в 1927 году к найму рабочей силы прибегали всего 624 хозяйства, или 1,6 процента всех крестьянских хозяйств7. В большинстве своем это были середняцкие хозяйства, где и лошадь-то была редкостью. Чисто экономические меры давления на рачительных хозяев земли постепенно заменялись судебным преследованием, а затем и беззаконием. С 1 января по 31 августа 1931 года в Карелии был осужден 471 «кулак», в том числе 28 человек — к лишению свободы8.
В сентябре 1931 года, на основании совершенно секретного постановления бюро Карельского обкома ВКП(б) (протокол 36 от 08.08.31 г.), в 12 районах республики была проведена операция «по ликвидации кулачества как класса», и тысячи жителей были ограблены, унижены, выселены с родных мест в районы Кандалакши и Пудожа. При этом карельские вожди нарушили даже установленные Центром нормативы («процент кулацких хозяйств и процент коллективиза

23
uuu в районе»). Мотивировка такого усердия звучит в постановлении следующим образом: «п. 2. Учитывая пограничность ряда районов Карелии, активизацию кулачества в них, попытки просачивания в Финляндию и смыкания с финскими фашистами, а также наличие коллективизации не менее 40 процентов в пограничной зоне, согласиться с постановлением Республиканской комиссии о проведении ликвидации кулачества как класса в кратчайший срок во всех пограничных районах»9.
Не дремали и чекисты Карелии. 11 апреля 1932 года заместитель полномочного представителя ОГПУ в Ленинградском военном округе И. Запорожец направил председателю ОГПУ Р. Менжинскому докладную записку следующего содержания:
«В дополнение к моему устному докладу о разработках по Ингер-манландии и Карельским делам Особого отдела ПП ОГПУ в ЛВО, сообщаю, что их положение на сегодняшний день является следующим:
а) На территории Карелии.
1. Следственное дело по агентурной разработке «Гости» — Северный участок Карелии. По делу арестовано 27 человек, из них 22 каравантюриста. Следствием и собственными признаниями значительного количества обвиняемых установлено, что группировка представляет осевшую базу разведки и Карельско-Академического общества, ставившую задачу — оказание сопротивления всем мероприятиям Советской власти на селе, а также ведение разведывательной работы в погранполосе Карелии.
2. Следственное дело «Полярники» — тот же участок. По делу арестовано 9 человек, из них родственников зарубежных разведчиков 7 человек, участников каравантюры 1 чел. Группировка является базой финразведки, руководимой полковником Вилома, в задачу которой входило проведение диверсионных актов на ж. д. магистрали Мурманской ж. д., в районе новостроек, а также противодействие всем мероприятиям на селе. В совершении преступлений созналось 7 человек. Дело будет закончено к 1 мая с. г.
3. Следственное дело «Союзники-Удача» — Южный участок Карелии. По делу проходит 31 человек, пока арестовано 8 человек, дополнительная операция будет проведена 14 апреля с. г. Группировка является, как установлено следствием, базой финразведки и К.А.О., ведшей в погранполосе политическую и разведывательную деятельность. Дело будет закончено к 30 мая с. г.

4. Следственное дело «Самозванцы- — Южный участок. По делу арестовано 9 человек. Из них: 1 зарубежник-охранник, 2 ходока-двойника, остальные информаторы финского разведывательного пункта в Салми. Дело будет закончено к 15 мая с. г.
5. Следственное дело «Паутина» — Южный участок. По делу арестовано 4 человека. Все зарубежники, один из них наш закордонный осведомитель-двойник. Двое сознались в работе финохранки и выдали осевших в Петрозаводске перебежчиков, являющихся также охранниками. Дело будет закончено к 15 мая с. г.
6. Агентурное дело «Мухоморы» — Южный участок Карелии. По делу проходят родственники разведчиков салминского разведпунк-та и прямые разведчики — 34 человека. Дело намечено к ликвидации 15 мая, после получения материалов, подтверждающих разведывательные действия.
7. Агентурное дело «Буран» — Южный участок Карелии. По делу проходят как связисты и родственники разведпункта Питкяранта 18 человек. Дело намечено к ликвидации 15 мая. Пока по агентурным материалам установлена антисоветская деятельность и поджоги строений колхозов.
Итого по делам в Карелии проходят 127 человек, из них: арестовано 57 человек, подлежит аресту 70 человек»10.
В 1933 году в 15 районах республики органами ОГПУ была «вскрыта» контрреволюционная организация общей численностью 1 641 человек. Огромное дело получило громкое название «Заговор финского генштаба». В докладной записке И.Сталину (№50948 от 25.12.33 г.) «О ликвидированных с 1930 по 1933 год наиболее важных контрреволюционных организациях по СССР» зам. председателя ОГПУ Г. Ягода писал, что самыми крупными являлись контрреволюционная организация в Наркомземе — 6 тысяч человек, «Промпартия» — 2 тысячи человек. На третьем месте — «контрреволюционная диверсионно-повстанческая организация, созданная финским генштабом, охватившая 15 районов Карелии и 8 районов Ленинградской области. Ликвидирована в 1933 году. Крупную работу организация развернула в частях Отдельной Карельской егерской бригады». В этой же докладной говорилось и о «контрреволюционной повстанческо-дивер-сионной группе, действовавшей на ст.Масельгская, Майгуба, Паран-дово, Кемь и в прилегающих к ним районах, вскрыта в 1933 году. Группа возглавлялась Пистолькорсом Ф. К., бывшим бароном и поме

25
щиком, состояла из 55 человек классово-чуждого элемента, раскулаченных, высланных и скрывшихся от раскулачивания».
Содержание обвинений по делу о заговоре финского генштаба практически одинаково для всех 23 ячеек, можно рассмотреть их на примере одной — Олонецкой -ячейки повстанцев из 89 человек. Обвинительное заключение по этому делу написано следователями ОГПУ как исторический роман с детективным сюжетом. Об этом свидетельствуют даже подзаголовки.
Так, Историческая справка по Олонецкому району начинается с дореволюционных времен, подробно исследуется географическое, военно-стратегическое и современное состояние. Следователи совершают подробный экскурс в подготовку так называемого «олонецкого похода» 1919 года, анализируют причины его неудачи и эмиграции карелов в Финляндию. В справке щедро цитируется «Сборник памяти олонецкой экспедиции» под редакцией Сихво и Игнациуса. Утверждается, что большинство карельских беженцев прошли специальную подготовку в Сердобольской разведывательной школе и, воспользовавшись амнистией, вернулись в Карелию со специальными шпионскими заданиями. Особо тревожными обстоятельствами следствие посчитало то, что район на 100 процентов заселен карелами, из которых четвертая часть — бывшие каравантюристы. Коллективизация в сельском хозяйстве достигла лишь 50,8 процента, а по лесозаготовкам район занесен на «черную доску». Смысл этой главы заключался, видимо, в том, чтобы убедить суд в необходимости борьбы ОГПУ с врагами, которые захватили все командные посты в районе, начиная с председателя РИКа. Хотя и раньше чекисты не дремали. Еще в 1925 году в Олонецком районе было репрессировано 95 человек, обвиненных в пособничестве финским шпионам братьям Сечкиным. В 1932 году, как уже сказано, была «вскрыта» группа салминской резидентуры — 10 человек. Но враг не дремлет...
Следствие не утруждало себя поисками и доказательствами конкретных фактов вины новых контрреволюционеров. Все обвинение построено на предположениях типа «хотели убить председателя сельсовета Гаврилова, но им помешал проезжавший гражданин», «весь Олонецкий район был бы почти сразу охвачен восстанием», «особо активно должна была проявляться диверсионная работа финраз-ведорганов в момент восстания» и т.д. Несмотря на все угрозы

гб
и избиения, 42 олонецких обвиняемых вообще не признали за собой никакой вины, и ОГПУ не решилось вынести дело на рассмотрение суда. Судьбу всех обвиняемых решала Тройка ОГПУ: 14 человек получили расстрел с заменой на десять лет концлагеря, остальные просто по десять лет лишения свободы11.
Характерно, что еще в обвинительном заключении «писатели» ОГПУ предсказали результат своей работы. «Выводы. Своевременная ликвидация ячейки не только расстроила планы фингенштаба, но и значительно оздоровила район, дав основной показатель — снятие района с «черной доски». Вот ведь как просто: загнали сотню человек в лагерную пыль, и район — не то чтобы стал процветающим (это не важно), а был снят с пресловутой «черной доски».
Летом того же 1933 года следователями 3-го пограничного отряда по обвинению в шпионаже и подготовке восстания были репрессированы еще 100 человек так называемых «финских боевиков». Госграница тогда проходила через густонаселенные места: Погранкондуши, Палалахта, Поросозеро, Реболы...
Не отставали от своих коллег и чекисты Балбалтлагеря ОГПУ. Летом 1933 года ими было сфальсифицировано уголовное дело против 50 заключенных лагеря и жителей Повенца. Ядро контрреволюционной организации составляли священнослужители: архиепископ Самарский Александр Анисимов, архиепископ Калужский Николай Винокуров, член Синода Павел Красотин, священники, протоиереи... Обвинение стандартное: «широкая агитационная работа контрреволюционных элементов лагеря и местного населения за отторжение территории АКССР к Финляндии вместе с ББВП»12.
1 апреля 1935 года постановлением бюро Карельского обкома ВКП(б) был утвержден план мероприятий «по очистке 22 км пограничной полосы Карельской АССР от кулацкого и антисоветского элемента»13. В соответствии с этим планом подлежали выселению жители Олонецкого, Пряжинского, Петровского, Ребольского, Кале-вальского, Ругозерского и Кестеньгского районов. Руководили выселением специальные тройки в составе секретаря райкома ВКП(б), председателя РИКа и представителя НКВД.
Выселяемым семьям разрешалось взять с собой двухмесячный запас продовольствия, одежду, обувь, хозяйственный инвентарь и домашнее имущество, но не более 30 пудов общего веса на семью. «Кулацкое имущество» и скот конфисковывались с передачей в кол

27
хозы. Хотя непонятно, какие еще кулаки и имущество могли остаться после грабежа 1931 года? Но в конце апреля начальник ГПУ Карелии К. Шершевский уже докладывал секретарю обкома Г. Ровио: «24.04.35 г. со станции Петрозаводск на станцию Кузнецк отправлен эшелон № 14 с выселяемыми из полосы действия 3-го погранотря-да — 172 семьи, общей численностью 836 человек... 25.04 из полосы действия 1-го погранотряда (Калевала—Кестеньга) и Ребольской погранкомендатуры выселены 103 семьи общей численностью 597 человек...»14
1935—1936 годы прошли в Карелии под знаком шпиономании. Десятками ликвидировались «вражеские гнезда» в пограничных районах. Арестован и осужден «шведский шпион» А. Усениус (нарком легкой промышленности) и «финский шпион» О. Вильми (председатель радиокомитета). Именно он руководил когда-то в республике группами содействия ФКП как уполномоченный ее ЦК. Судьба Отто Вильми трагична. Он был осужден в 1936 году Верховным судом КАССР по статье 58-10 на семь лет лишения свободы. Однако с началом операции вновь этапирован в тюрьму и по тому же самому обвинению 4 января 1938 года приговорен комиссией НКВД и Прокурора СССР к расстрелу.
Значительную роль в развитии ситуации в Карелии сыграли московские события, в частности, развернувшаяся в ЦК ФКП и руководстве Коминтерна борьба за власть между О. Куусиненым и К. Маннером. Еще летом 1933 года член ЦК ФКП Ганна Мальм (жена К. Маннера), выступая на совещании в Петрозаводске, подвергла резкой критике работу Куусинена. В результате была выведена из состава ЦК и исключена из партии «за оппозиционную борьбу». 12 мая 1934 года секретариат Коминтерна специально заслушал вопрос «О разногласиях внутри руководства КПФ» и рекомендовал товарищам прекратить исторические споры по поводу финской революции. Маннер дал такое согласие и был переведен на работу в сектор стран Америки. Но кому-то из товарищей этого показалось мало. 1 июля 1935 года на стол Сталина легла грозная бумага из НКВД, знаменовавшая новый виток репрессий против финнов.
«Нами ликвидирована к. р. группа бывших руководителей и членов финской компартии, ставившая своей целью активную борьбу с нынешним руководством финской компартии, вплоть до применения

28
террора, по примеру совершенного террористического акта над руководителями ЦК финской компартии в 1920 году в Ленинграде.
С декабря 1934 года группа эта организационно оформилась и переросла в к. р. фашистскую организацию, ставившую перед собой задачу борьбы с руководством Коминтерна и КПФ, агитации против ЦК КПФ, смены ее руководства, насаждение своих людей на командные посты в Карелии и подчинения своему влиянию финской коммунистической прессы. В состав группы входят: Пукке Вяйно, член ВКП(б), слушатель института красной профессуры, б. секретарь загранбюро ЦК КПФ, дважды исключавшийся из рядов ВКП(б), дважды арестован и выслан за участие в теракте 1920 года; Рау-тио Вяйно, член ВКП(б), слушатель института мирового хозяйства, в прошлом один из руководителей ФК Карелии, отведенный от работы по финнам и исключенный за троцкизм; Мальм Ганна, б. член ВКП(б), член ЦК КПФ, выведена из состава ЦК... По согласованию с тт. Ежовым и Пятницким, нами арестовывается Маннер...»15
Участникам группы было предъявлено обвинение по статье 58-4 «способствование в контрреволюционных целях финской буржуазии». Маннеру, Пукке, Раутио и Киви кроме этого вменялось в вину и «взращивание террористических настроений в отношении т.Куусинена». Не террор и даже не подготовка террористического акта, а именно так — взращивание настроений. Обвинительное заключение по делу группы Маннера писал известнейший следователь прокуратуры СССР Лев Шейнин, который утверждал, что именно Маннер и Ласконвирта выдали финской охранке Тойво Антикайнена и Герту Куусинен. Никаких доказательств этого, как и всего остального, в деле нет. Есть только политика и сведение личных счетов. Приговор за политические разногласия оказался исключительно суровым. Пукке, Киви и Ласконвирта были расстреляны, остальные осуждены на срок от пяти до десяти лет лишения свободы. Уже тогда в деле Маннера появились далеко идущие показания на Ровио, Гюллинга и других руководителей Карелии. Результат не замедлил сказаться.
В августе 1935 года на Пленуме Карельского обкома ВКП(б) были сняты с работы секретари Ровио и Аполоник. В сентябре отозван в Москву Гюллинг. Формулировки вины пока еще были туманными: «за потерю революционной бдительности, национализм, антисоветскую практику». Срочно была расформирована Карельская егерская бригада, а десятки ее офицеров арестованы и осуждены.

1936 год знаменуется выходом в свет постановления ЦК ВКП(б) «О террористической деятельности троцкистско-зиновьевского блока». При обсуждении этого постановления и передовой статьи в газете «Правда» «Уметь распознать врага» в парторганизациях республики был устроен настоящий шабаш. Протоколы и резолюции собраний полны сотнями фамилий бывших и нынешних коммунистов, заподозренных в троцкизме. Большинство из них исчезли затем в жерновах репрессивной машины. Но и многих из тех, кто проявил принципиальное усердие, не миновала горькая участь. Например, директор Кондопожского ЦБК Г. Ярвимяки на собрании выдвинул такой тезис: «Мы должны добиться такого положения, чтобы каждый коммунист был чекист»16. В 1937 году он был расстрелян такими же коммунистами-чекистами.
В критическом запале досталось (и справедливо) даже профессиональным чекистам. В протоколе собрания парторганизации ББК НКВД отмечалось, что член пленума Фирсов говорит: «Я не верю в честность начальника лагеря Успенского, по соцпроисхождению он сын псаломщика, женился на бывшей заключенной контрреволюционерке, которая, по сведениям, из-за ревности стрелялась. Успенский до организации парткома был большой грубиян и человек, который не любит самокритику»17. Это точно. Если бы коммунисты ББК поинтересовались деятельностью Д. Успенского в Соловецком лагере особого назначения, то они бы узнали, что больше всего он любил лично приводить в исполнение приговоры о расстреле.
Однако большинство рядовых коммунистов смутно представляли «троцкизм» и свои задачи в борьбе с этим злом. Чего стоит одна только резолюция Пудожгорской первичной парторганизации: «...B области сожительства вольных граждан с заключенными поставить вопрос перед вышестоящими организациями о запрещении сожительства»18. Дело, однако, не ограничилось резолюциями и «постановкой» вопросов. Из партии были исключены 1 650 человек, отозвано 732 депутата, или 17,7 процента всех депутатов, арестовано и осуждено за время проверки партдокументов 146 человек19.
Уже первые «поиски ведьм» выявили «троцкистское охвостье» в Карплане, Наркомместпроме, пединституте, на Онегзаводе. В числе троцкистов были арестованы: высланная в Петрозаводск врач Наркомздрава Геня Родомысльская (сестра Зиновьева), директор Дорожного техникума Август Вызу, инструктор обкома ВКП(б) Ганс

30
Абен и два помощника прокурора республики — Аксеновский и Пар-фентьев. По состоянию на 25 мая 1937 года (по отчету НКВД) было «ликвидировано 8 контрреволюционных троцкистских групп общей численностью 45 человек. Еще 35 человек арестованы за контрреволюционные высказывания в связи с троцкистскими процессами в Москве»20.
Документы архивного фонда «Переписка НКВД с Каробкомом ВКП(б)» позволяют проследить, как планомерно накалялось и раздувалось пламя предстоящих массовых репрессий. В 1937 году, в связи с постановлением правительства СССР, в Карелии была введена пониженная норма продажи хлеба. Очереди за хлебом доходили до 150— 200 человек даже в Петрозаводске. Сводки НКВД полны критических высказываний граждан о том, что «хлеб отправили в Испанию, а нас заставляют голодать», «какой там праздник 1 Мая, когда куска хлеба нет, дети и те с голоду подыхают». На многих предприятиях образовались двух-, трехмесячные задержки зарплаты, и население начало в массовом порядке сдавать облигации займов. В леспромхозе п. Матросы «200 лошадей по 4—5 суток стоят без сена и овса. Дохнут...» Срывается план подготовки к весеннему севу... к сплаву... растет количество лесных пожаров. Во всех этих бедах НКВД ненавязчиво обвиняло «контрреволюционеров». Впрочем, были и конкретные факты — антисоветские листовки, «зав. избой-читальней П. Зеленко, пристреливая малокалиберную винтовку, умышленно прострелил портреты Сталина и Жданова...», и т.д.
9—10 апреля 1937 года в Петрозаводске состоялось оперативное совещание личного состава УГБНКВДКАССР по обсуждению итогов Пленума. С докладом выступил нарком Тенисон, а затем более 30 сотрудников (из 82 присутствовавших на совещании) наркомата и райотделений критиковали друг друга и занимались публичной самокритикой. Так, помощник оперуполномоченного Заонежского РО НКВД сержант госбезопасности И. Терехов посетовал, что агентурная разработка «Чудотворцы» на церковников ведется уже десять лет. Начальник Петровского РО А. Чернов заявил: «...по разработке «Повстанцы» я сигнализировал в декабре 36 года, но я не получил ни помощи, ни указаний». Все оперативники дружно критиковали зам. наркома Солоницына, который заставлял их по нескольку раз переписывать протоколы допросов, а сам «причесывал» их не только по форме, но и по содержанию.

31
В заключение К. Тенисон признал недостаточное руководство райотделениями, затягивание дачи указаний по разработкам. Призвал резко активизировать работу с агентурой, усилить бдительность, поднять старые, интересные разработки из архивов. В общем, делами (следственными) ответить на критику партии.
В мае 1937 года на областной партийной конференции при обсуждении итогов февральско-мартовского Пленума ЦК ВКП(б) секретарь Каробкома П. Ирклис и нарком внутренних дел республики К. Тенисон еще раз призвали к бдительности. Нарком, в частности, говорил: «Успокаиваться на том, что мы покончили с националистическим элементом, было бы совершенно неверно... В Карелии осели за все годы около 10 тысяч перебежчиков из Финляндии и Америки... За шесть лет, с 1930 года, из этих 10 тысяч мы арестовали 1720 человек, 450 как шпионов, 300 — контрреволюционный элемент и националисты, около 900 человек — при попытке перейти обратно в Финляндию. Тов. Ирклис в своем докладе говорил, что у нас особого вредительства нет. Может быть, на сегодня и нет, потому что нового мы сейчас ничего не строим»21.
Руководители обкома (Ирклис и Никольский) заслужили немало похвальных слов от делегатов партконференции. Без фамилий, в общем виде говорилось об оживлении среди «контрреволюционеров», не вычищенных из партии и из жизни за два десятилетия советской власти.
В июне—августе 1937 года бюро OK ВКП(б) рассмотрело два важных вопроса, оказавших влияние на ход последующих репрессий: о работе прокуратуры и о состоянии Наркомюста. В итоге была выражена просьба к А. Вышинскому о снятии с должности прокурора республики «т. Гертнера, который не обеспечил четкого проведения классовой линии, проявил либерализм и политическую близорукость в своей работе и допустил ряд чрезвычайно серьезных политических ошибок»22. Проверявший работу прокуратуры и суда зам. прокурора Ленинградской области Шпигель нашел в прокуратуре Карелии лишь одного хорошего работника — зам. прокурора Г. Михайловича, «но у него большой недостаток — он недостаточно грамотен»23.
Проверка выявила недостатки и в работе Верховного суда КАССР, который «в своей практической деятельности проводил правоопор-тунистическую линию в карательной политике судебных органов республики». Слишком активно, по мнению проверяющих, работала кас-

сационная коллегия, снижая сроки наказания. ««Спецколлегия Главсу-да КАССР за 1936 год рассмотрела 80 дел, осудила 103 человека и оправдала 25 обвиняемых — 20 процентов. Процент громадный»24. Еще больше нареканий вызвала работа лагерного суда ББК, который «вынес оправдательный приговор зятю врага народа Троцкого — контрреволюционеру Моглину». Решением обкома ВКП(б) председатель Верховного суда КАССР А. Иост и 16 судебных работников были сняты с работы, исключены из партии и впоследствии репрессированы.
5 августа 1937 года, в день официального начала «операции по борьбе с кулачеством, уголовниками и иными антисоветскими элементами» газета «Красная Карелия», официальный орган Карельского обкома ВКП(б) и ЦИК КАССР, лишь один раз поднимала эту тему. В передовой статье о новом избирательном законодательстве было сказано: «...ни на минуту не забывать, что остатки разбитых эксплуататорских классов, японо-германские шпионы и диверсанты, троцкистско-бухаринские последыши, буржуазные националисты, а также церковники и сектанты сейчас попытаются и будут пытаться использовать советскую демократию в своих классовых интересах».
В остальном материалы номера спокойно отражали жизнь республики: открытие курсов агитаторов в Кем'!, снижение цен на овощи, успехи рыбаков и стахановцев сенокоса. Рассказывалось о том, что группа карельских спортсменов — Кивекяс, Ойнонен, Вялимаа и Сисюнин выехали на Всесоюзные соревнования ДСО «Динамо», а в Доме народного творчества можно посмотреть новый звуковой фильм «Карл Бруннер»...
Никто из 400 тысяч жителей Карелии не догадывался, что с этого дня жизнь каждого из них висит буквально на волоске. Что косой взгляд чекиста, одно неосторожное слово могут оборвать этот волосок в любую минуту. Люди не знали, что национальная принадлежность или события прошлой жизни уже тянут их пудовыми гирями в пропасть. Многие, очень многие из них скоро окажутся в Доме народного творчества, но не на киносеансе... А просто потому, что живут в это время в этой стране.

33
1 ГАОПДФ, Особая папка.
2 В спецсводке НКВД КАССР № 1631 от 05.10.37 г. по делу контрреволюционной националистической организации в Карелии говорилось, что «представительство ФКП в Карелии и группы содействия были созданы по инициативе троцкиста Маннер Кулерво». В 1938 году на допросе в НКВД арестованный председатель СНК Карелии Э. Гюллинг показал, что «создание групп содействия ЦК ФКП (одобренное финской секцией Коминтерна) преследовало целью подготовку кадров работников финкомпартии. Группы эти должны были строить свою работу по принципам строжайшей конспирации». ЦАФСБРФ, ф. 3, on. 5, д. 285. С. 103.
3 ЦА ФСБ РФ, ф. 3, on. 5, д. 285. С. 99.
4 Окраска — специальный термин НКВД, обозначающий категорию поду-четников.
5 Поттоев Ф. Советское строительство АКССР // Советская Карелия. М.; Л., 1933. С. 119.
6 Бихдрикер Д. Коренизация советского аппарата, подготовка советских национальных кадров и административное районирование // Там же. С. 193.
7 НА PK, ф.698, оп.1, д. 54, С. 48.
8 Народное хозяйство Карелии. Петрозаводск, 1991. С. 181—182.
9 ГАОПДФ, Особая папка.
10 Архив автора.
11 В пятидесятые годы все дела «о заговоре финского генштаба» были пересмотрены, прекращены за отсутствием состава преступления, и все обвиняемые реабилитированы.
12 Архив МВД PK. Сл. дело 3433-33 г. С. 314.
13 ГАОПДФ, Особая папка. Характерно, что после окончания «зимней войны» была проведена вторая такая же операция. В соответствии с приказом народного комиссара внутренних дел СССР обком принял постановление «О сселении населения, проживающего в 40-километровой зоне от государственной границы в тыловые районы». Вновь были созданы тройки из представителей НКВД, СНК и OK ВКП(б), определены районы республики для переселения 30 тысяч жителей бывшей Финляндии. В дальнейшем секретарь обкома Г. Куприянов обратился в ЦК ВКП(б) с предложением «всех враждебно настроенных финнов (переселенных с б. территорий Финляндии) переселить в отдаленные области Союза (Якутия или Омская область)». (Там же.)
14 Архив МВД PK, ф. 40, д. 49/1. С. 263.
15 Архив автора.
16 ГАОПДФ, ф. 3, on. 4, д. 58. С. 54.

54
17 Там же. С. 24.
18 Там же. С. 62.
19 ГАОПДФ, ф. 3, on. 4, д. 203. С. 73, 86; д. 205. С. 72.
20 Архив МВД PK, ф. 40, д. 49/4. С. 45.
21 ГАОПДФ, ф. 3, on. 4, д. 205. С. 74-77.
22 Там же, д. 246. С. 79.
23 Там же, д. 403. С. 304.
24 Там же. С. 14.